Александр Боровский: из неопубликованных Мемуаров
[...] после репетиции с оркестром дирижёр-врач (имя которого не удалось установить) пригласил меня к себе домой на чашку чая. Я с удовольствием принял приглашение, и за третьей чашкой он спросил меня, не хотел бы с послушать молодого пятнадцатилетнего мальчика, который будет играть для меня. Дирижёр предложил мне продолжить чаепитие в комнате, а мальчик будет тогда играть в соседней, так что мне даже не придётся затруднить себя сменой места. Так, мальчик, которого я даже не видел, начал играть, и через две минуты я бросил мой чай и был в его комнате, поражассь точности его пальцев и прекрасному чувству ритма. Я всё время просил его игать ещё и ещё, и прошло, вероятно, не менее полутора часов, прежде чем я спросил, как его зовут. Я - Эмиль Гилельс, ответил он мне. Но что ты делаешь здесь в Одессе. Я занимаюсь на фортепьяно с Бертой Михайловной. Боже мой, но почему в Одессе, и где она. Позже пришла его учительница, и я сказал им, что мальчик немедленно должен ехать в Москву. Но готов ли он уже к этому, спросила учительница. Я уверил их, что он абсолютно готов к этому, и предложил дать рекомендательные письма двоим из лучших преподавателей Московской Консерватории, Игумнову и Нейгаузу. Эти имена были хорошо знакомы им обоим. Я был настолько поражен своим открытием, что произвел на мальчика неизгладимое впечатление; несколько лет спустя, впервые приехав на несколько концертов в Ленинград, с прочитал интервью с ним, в котором он описывал сцену, когда "старый" пианист, Боровский, не хотел его слушать и остался в другой комнате, но когда он начал играть, сразу же перешёл к нему и попросил его играть для меня, в течении полутора часов. Я находился под большим впечатлением, хотя и был несколько задет эпитетом „старый“, это было более тридцати лет назад. Теперь Гилельс, веростно, лучший российский пианист, но по сей день его главными качествами явлсются всё та же точность пальцев, устойчивость ритма и великолепная стабильность его исполнений, к которым в последнее время присоединились обаяние и изысканность. Эта встреча лиший раз доказала, скольких выдающихся российских музыкантов породила Одесса, таких как Мильштейн, Ойстрах, Гилельс и Мойсейвич. [...]
(выдержка из неопубликованных Мемуаров (1959) Александра К. Боровского (1889-1968), любезно предоставленные г-ном Уильсмом Дж. Джонс-младшим из Дельмара, Нью-ЙОРК, США).